Возможно не все читали этот рассказ.
Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
— Куда? — спросила одна медсестра другую. — Может, не в отдельную, может , в общую?
Я заволновалась.
— Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сёстры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
— Врач сказала, в отдельную. — повторила медсестра .
Я успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти , что я уже никому ничего не должна и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощущала странную отстраненность от окружающего мира, и мне было абсолютно все равно, что в нём происходит.
Меня никто и ничто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета и важные вопросы.
Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, за небытием…
И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь!
Оказывается это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающего города — сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…
— Ну и пусть, — сказала я себе. — Но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею и полюбить всем сердцем.
Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он был ко мне уже ближе всех.
— Господи! — радовалась я. — Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!
Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии.
Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжёлым и не сразу поступал в лёгкие, а втекал медленной, пульсирующей струёй.
Мне казалось, что всё , что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией . Я Любила! И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки. Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-ой степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время.
Родным предложили вызвать близких на похороны, и ко мне потянулась вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: о чём говорить с умирающим человеком? Который, тем более, об этом знает … Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними Любовью к Жизни — ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь?
Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна .
За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику , что мне нельзя вставать.
Я искренне удивилась.
— Это что-то изменит?
— Нет, — теперь растерялась врач. — Но Вы не можете ходить.
— Почему?
— У Вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а Вы вставать начали.
Прошёл отведённый мне максимум — четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала.
Анализы не менялись, кровь капала едва розового цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор. Врача было жалко . А Любовь требовала радости окружающих.
— Доктор, а какими вы хотели бы видеть эти анализы?
— Ну, хотя бы такими.
Она быстро написала на листочке какие-то буквы и цифры. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела на меня, что-то пробормотала и ушла.
В 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
— Как вы это делаете!?
— ЧТО я делаю???
— Анализы! Они такие, как я вам написала!
— Ааа… Откуда я знаю? Да и какая, на фиг разница…
Лафа кончилась . Меня перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и ходить перестали.
В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча и активно умирали… Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала и громко сообщила:
— Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.
— И правда снимает?
— Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает».
Арбуз сочно захрустел.
— И правда, прошло, — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
— И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.
— Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. — А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?
В два часа ночи к нам в палату заглянула медсестра и возмутилась:
— Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать не даёте!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
-А Вы не могли бы перейти в другую палату?
— Зачем?
— В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых…
— Нет!!! — закричали мои соседки. — Не отпустим!
Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи — просто посидеть, поболтать, посмеяться… И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.
Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.
А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.
Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:
— Я тридцать лет здесь работаю…, но такое вижу в первый раз.
Развернулся и ушёл. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.
Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так ЛЮБИЛА всё, что видела : книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном, старое дерево. Мне кололи витамины (надо же было что-то колоть).
Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
— Гемоглобин у Вас на 20 единиц больше нормы здорового человека… Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом…, но быть этого никак не могло, и это она тоже знала.
А однажды она мне пожаловалась:
— Я не могу Вам подтвердить диагноз. Ведь Вы выздоравливаете, хотя Вас никто не лечит. А этого не может быть…
— А какой у меня диагноз?
— Я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписали, врач призналась:
— Так жалко, что Вы уходите, у нас ещё много тяжёлых…
Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%…
Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху и потому изменился масштаб происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным.
Надо просто научиться любить — и тогда твои возможности станут безграничными, и все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с Любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто и так всё сложно… Ведь это правда, что Бог есть Любовь!
Я когда перечитываю эту статью, у меня всегда наворачиваются слезы умиления. Такими незначительными кажутся наши переживания по сравнению с чудом жизни. Полезно иногда перечитывать и больным и здоровым.
Пожалуй, надо ее всем «несчастным» давать прочитать!
