Человек умер. Что делать?
Часто люди считают, что тело — это просто оболочка. Это не только оболочка. Тело — это средство, которое дает нам возможность жить друг для друга и для Бога. Через тело мы принимаем тело и кровь Христову, через тело мы выражаем свою любовь, не только физическим образом, но через выражение глаз, через наши жесты, через голос, через прикосновения.
Тело — оно наравне с душой. Когда человек умер, надо с очень большим уважением относиться к его телу. К сожалению, здесь, в России, в морге с телами обращаются не очень почтительно! Часто люди начинают из суеверия бояться своих близких, как только они умерли.
Но тело умершего — это не какой-то другой человек, это же и есть наша Аня, наша Ирина, наш Володя, который только что умер. И нужно очень бережно относиться к нему, — это не труп, это тело нашего любимого человека, которого мы знали и уважали всю жизнь.
Я думаю, важно не подавлять боль разлуки, не избегать ее. Часто тем, кто переживает горе смерти и потери близкого, дают сразу же успокоительные капли. Но это первый момент, когда он очень остро и глубоко может принять и пережить боль, и это ему необходимо. Наоборот, если подавить, притупить эту первичную боль, тогда потом уже не будет такого глубокого переживания. После этого начинаются хлопоты, связанные с похоронами и поминками.
Поэтому так важно не лишить родственников этой остроты горя сразу же после смерти близкого, когда можно переживать эту боль особенно сильно. Нужно дать выход эмоциям, возможность поплакать и даже покричать, и предоставить им выбор посидеть как можно дольше с тем, который только что умер. Ведь это единственный момент, когда еще есть время быть рядом и время, чтобы начать процесс переживания горя.
Только в том случае, если есть сердечная патология, тогда имеет смысл принять успокаивающее. Но в принципе я за то, чтобы остро пережить боль, потому что это тоже часть жизни. Только то, что пережито, можно потом сбросить. Только пережив все горе, можно выйти из него. Наоборот, если все переживания подавлены, то горе найдет скорее всего найдет себе выход в теле, то есть человек потом будет болеть.
Переживание горя — это часть жизни, и мы ответственны за то, как мы относимся к горю. Опять таки, мы можем стать «жертвой судьбы» или выбрать путь свободы и расти, пережив горе, выйти из него личностью, обогащенной этим опытом.
Осмысление страдания, осмысление смерти очень важны для нас. Если нет осмысления, если нет смысла в страдании, тогда будет депрессия у родственников, у близких. Есть определенная задача, когда человек лишается близкого. Владыка Антоний Сурожский советует всматриваться в жизнь человека, который умер, и изучать, что в его жизни было достойно, светло, велико, увидеть величие человека, и чтобы мир не оскудел после его смерти, воплотить именно эти качества в своей собственной жизни.
Цель в том, чтобы мир не стал более бедным от того, что человек умер. Задача тех, кто потерял близкого человека и из-за этого потерял смысл жизни, может заключаться в том, чтобы продолжать в этом же русле. Кроме того, это имеет очень хороший «побочный эффект», потому что если мы будем жить тем светлым, как этот человек жил, мы будем едины с ним или с ней. Это продолжение нашей связи с ушедшим.
И другая задача состоит в роли молитвы. По словам Владыки Антония Сурожского, молитва — это единственный путь к соединению с усопшим, ведь усопший живет сейчас в Боге, и чем глубже мы будем жить молитвой и общением с Богом, тем глубже мы будем с человеком, который умер. Но только молитвы недостаточно. Еще один способ (задача), чтобы быть единым со своим близким умершим, состоит в том, что молитва должна воплотиться в самую жизнь.
А именно: надо поступать таким же образом, как поступил бы ушедший в самых светлых проявлениях его жизни. И таким образом умножается любовь и свет в мире, что еще глубже может соединять нас с ним во Христе. Если мы так будем приносить плоды во имя ушедшего, тогда можно сказать Христу — «Не приписывай это мне, эти плоды принадлежат усопшему».
Именно эти задачи можно давать родственниками или близким в их горе, чтобы они не безутешно замыкались на своем горе, на своих эмоциях и на своей разлуке. Конечно, надо горевать, конечно, надо плакать, но задача — не отчаиваться окончательно. А сделать все, чтобы связь с усопшим углублялась.
И еще: если умерший и его родственники неверующие, тогда стоит говорить с его родственниками о том, что всякая любовь — это от Бога. Потому что Бог— есть Любовь. И можно говорить о том, что да, он умер, но ваша любовь такая красивая, такая глубокая, она не может умереть. Любовь ваша будет вечна, и вы будете снова встречаться. Даже если вам это непонятно, и вы этому не верите. Мне хотелось бы поделиться с вами тем, что я узнала опытным путем, так как много моих близких уже умерло. Они для меня живы, и это даже не вопрос веры, а знания.
И поэтому Владыка Антоний Сурожский говорит: «Не смей говорить, что мы ЛЮБИЛИ друг друга. Мы ЛЮБИМ друг друга. Потому что у Бога все живы. Господь — это не Бог умерших, а Бог живых.». Поэтому можно обращаться к ушедшим, как мы обращаемся к святым, и говорить с ними — ведь они живы, они все слышат и все видят.
Но часто, из-за того, что мы замыкаемся на своем горе, или на своей жизни, мы становимся плотяными, а плоть, как известно, не пропускает свет, и мы не ощущаем их близость. А, может быть, нам не полезно это ощущать, потому что Господь ожидает от нас подвига, чтобы углубляться в молитвы. Именно в молитве встречаться, внутри сердца, души, а не ждать чудес вне нас. Я думаю, что наша задача заключается в стремлении к тому, чтобы встреча с человеком, который ушел к Богу, состоялась в глубине души.
Недавно, дня два тому назад, у нас в хосписе умирала бабушка. Я ее не знала, но увидела, что она умирает. Я с ней посидела немного, и потом мы позвонили ее дочке, чтобы она приехала, для того чтобы быть рядом с ней (умереть же одному страшно!). За это время приехал ее внук, подросток лет восемнадцати, и видно, что ему очень неловко, и, конечно, страшно. Мы с ним говорили о том, что он может сейчас дать бабушке самое ценное, — то есть держать ее за руку, и просто побыть рядом, поговорить с ней, ведь она была еще в сознании. И он не смог это сделать.
Я говорила: «Ну, если вы сейчас этого не будете делать, тогда всю жизнь вы будете бояться. Утешьте ее, побудьте с ней, и я буду рядом с вами, только не уходите». Он не смог. И его мама тоже не смогла. Медсестры мне говорили, что они оба сидели далеко, у поста дежурной, когда бабушка умирала, оставаясь одна, без своих родных. Они суетливо заботились о бумажках, которые надо было выписать. Это редкий случай, когда человек так боится, что ничего не может дать своему близкому, даже когда тот стоит перед самой смертью.
В заключение я хочу сказать, что мы должны взять на себя ответственность за наше отношение к жизни, к болезни и к смерти. Если мы не выработали собственное отношение к смерти, мы из-за страхов никогда не будем в состоянии жить всей глубиной жизни и никогда не сможем помочь другим.
Необходимо осмыслить факт того, что жизнь и смерть — одно целое. И когда найден их смысл, тогда можно мужественно смотреть в лицо всякому страданию, связанному с умиранием.
Но у человека есть выбор: он может идти по пути жертвы, то есть пассивности, и тем самым он попадет в экзистенциальный вакуум. Либо выбрать путь личного роста, где он берет на себя ответственность за свое отношение к жизни и к смерти, и внутренне свободно подходит к своей кончине.
АВТОР СТАТЬИ Де Грааф Фредерика-Мария волонтер московского хосписа
